– Хуже этого?

Он отпустил собственную руку и поднес ладонь к моему лицу. Сила потекла по моей руке к плечу, я не смогла сдержать судорожного вздоха. И только силой воли заставила себя не убрать руку с его руки.

У него удлинились пальцы, стали неимоверно тонкими. Ногти превратились в массивные когти. Это была не волчья лапа, а его собственная, только с когтями. Ничто другое не изменилось, только эта рука.

Мне стало трудно дышать – не по тем причинам, что раньше. Глядя на когтистую лапу, я впервые поняла, что Ричард прав. Смотреть, как у него кости растягиваются и щелкают, – это меня пугало, вызывало отвращение.

Руку я не убрала, но дрожала. Когда я заговорила, голос тоже дрожал.

– Однажды я видела, как такое делает Райна. Я думала, это не всякий может.

– В нашей стае – только Райна, Маркус и я. Мы можем частично перекидываться по собственному желанию.

– Это так ты ночью проткнул Себастьяна?

Он кивнул, не отводя от меня глаз. Я старалась ничего не показать, но то, что Ричард уже увидел, было достаточно. Он отвернулся от меня, и мне не надо было смотреть ему в глаза, чтобы понять, как он уязвлен.

Я схватила его за руку, обхватив пальцами эти удлиненные тонкие кости. Под кожей были мускулы, которых никогда не было в руке Ричарда. Мне стоило крайнего напряжения сил не разжать руку. Держаться. Вообще касаться ее. От этого усилия я дрожала и не могла смотреть в глаза Ричарду. Я не доверяла себе – он может там увидеть, что я чувствую на самом деле.

Он другой рукой взял меня за подбородок.

– Я ощущаю твой страх, и мне это нравится. Понимаешь? Нравится.

Мне пришлось прокашляться.

– Я это вижу своими глазами.

У него хватило такта покраснеть. Он медленно нагнулся поцеловать меня. Я не пыталась ему помешать, но и помогать тоже не стала. Обычно я вставала на цыпочки ему навстречу. А сейчас я стояла слишком перепуганная, чтобы двинуться, Ричард нагибался ко мне, длинная рука с тонкими пальцами, которую я держала, сомкнулась у меня на предплечье, легонько поглаживая.

Я напряглась, и меня окатило его силой. Я держалась за руку Ричарда, пока кости и мышцы возвращались на место. Меня трясло от напора его силы.

Ричард коснулся меня губами, и я ответила на поцелуй, почти шатаясь. Я выпустила его руки, лаская пальцами обнаженную грудь, играя с затвердевшими сосками. Руки Ричарда вились вокруг моей талии, пальцы скользнули вверх, по ребрам, вдоль позвоночника.

– У тебя под футболкой ничего нет, – шепнул он мне.

– Я знаю.

Его руки скользнули под ткань, гладя мне спину, сдвигая наши тела вместе. Обнаженное тело Ричарда коснулось моего, и даже сквозь джинсы я вздрогнула от этого прикосновения. Я так хотела ощутить его обнаженную кожу, что это было как голод. Я выскользнула из футболки, и Ричард удивленно ахнул.

Он глядел на мои голые груди, и не только он был возбужден. Он провел по ним руками, и когда я не остановила его, он упал передо мной на колени. Поднял на меня глаза, карие, и в них был темный свет.

Я поцеловала его в губы, будто хотела съесть, начав со рта. Ощущение его прикосновения к голой коже было почти невыносимым.

Он прервал поцелуй и стал искать ртом мою грудь. Я застонала.

В дверь постучали. Мы застыли. Женский голос, которого я не узнала, произнес:

– Я не для того тащилась в такую даль, Ричард, чтобы слушать, как ты там тискаешься. Хочу напомнить, что у нас у всех отличный слух.

– Не говоря уже об обонянии. – Голос Джейсона.

– Черт! – тихо сказал Ричард, зарывшись головой мне в грудь.

Я наклонилась, спрятала лицо в его волосах.

– Я, наверное, должна вылезти в окно.

Он обнял меня за талию и встал, последний раз проведя по груди руками.

– Не могу даже сказать тебе, как я долго этого ждал.

Он потянулся за трусами и джинсами, лежащими там, где он их бросил. Я тронула его за руку, привлекая внимание.

– Я хочу тебя, Ричард. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты мне поверил.

Он поглядел на меня с очень странным и серьезным лицом.

– Ты еще не видела моего превращения – полного. Сначала ты должна это увидеть, а потом уже идти дальше.

Эта мысль меня не возбудила, и хорошо, что я женщина, – отсутствие возбуждения не было заметно.

– Ты прав, хотя, если бы ты правильно разыграл карты, мы бы сначала занялись сексом.

– Это было бы нечестно по отношению к тебе.

– То есть если бы даже мы были одни, ты бы остановился и перекинулся?

Он кивнул.

– Потому что нечестно было бы спать со мной, пока я не видела весь получаемый набор?

– Совершенно верно.

– Ричард, ты неисправимый бойскаут.

Он усмехнулся, натянул трусы, потом джинсы и стал их застегивать. Я смотрела, как он одевается, с соответствующим видом. С видом предвкушения.

Сама я подняла с пола футболку и надела ее. Ричард зашел сзади, сунул под нее руки, взял каждую грудь в ладонь. Я прижалась к нему спиной. Он остановился первым, обняв меня за талию и приподняв над полом, потом повернул меня лицом к себе и быстро поцеловал.

– Когда ты что-нибудь решаешь, ты решаешь окончательно?

– Всегда, – ответила я.

Он глубоко вздохнул, набрав воздух носом и выпустив ртом.

– Я постараюсь побыстрее закончить собрание, но...

– Здесь скоро будет Эдуард, так что это не важно.

Oн кивнул, сразу помрачнев:

– Я чуть не забыл, что тебя пытаются убить. – Он взял мое лицо в ладони и поцеловал, вглядываясь в глаза. – Береги себя.

– Ты тоже, – ответила я, тронув бинт у него на плече. Он взял из ящика черную футболку, натянул ее, заправил в джинсы, и мне пришлось сдержаться, чтобы не подойти к нему, когда он застегивал молнию.

– Приходи к нам, когда оденешься.

– Конечно, – кивнула я.

Он вышел, закрыв за собой дверь. Я вздохнула и села на край кровати. М-да. Ричарда терять я не хотела. Никак. Я хотела спать с ним, но теперь не знала, как отнесусь к его полному превращению в зверя. Этот фокус с рукой меня сильно достал. Что, если я не выдержу? Если это будет слишком грубо? Боже мой, надеюсь только, что нет. Я раньше думала о себе лучше. Думала, что я сильнее.

Ричард боялся, что если начнет убивать, то не остановится. И страх этот был не лишен оснований.

Я крепко обняла себя за плечи. Ощущение его губ на моем теле... я вздрогнула, и не от страха. Да, любить Ричарда – глупо. Если с ним сблизиться, это будет еще хуже. Если он не убьет Маркуса, он скоро погибнет. Просто, как дверь. Жан-Клод никогда не попал бы в такое опасное положение. Ни за что. В смысле выжить в него можно верить. У него есть такой талант, а у Ричарда – тут я уже не сомневалась – нет. Эта ночь должна была мне доказать окончательно, что Ричарда надо бросить. Или что он должен бросить меня. Можно иметь разные мнения о людях, о политике, даже о религии, но либо ты убиваешь людей, либо нет. Убийство – здесь нейтралитет невозможен.

Жан-Клод убивал совершенно спокойно. Когда-то я из-за этого считала его монстром. Теперь я была с ним согласна. Кто здесь настоящий монстр – поднимите руку.

11

В конце концов я оделась – красная тенниска, черные джинсы, черные кроссовки, девятимиллиметровый “файрстар” во внутренней кобуре. На фоне красной тенниски он сильно выделялся, но чего его прятать? К тому же я чувствовала бурление силы прямо за дверью. Ричард лучше многих других умел скрывать ее. Какое-то время он даже мог вводить меня в заблуждение, заставить считать себя человеком. Больше ни у кого это не получалось.

Поглядев на себя в зеркало, я поняла, что меня беспокоит не полная комната оборотней, а полная комната людей, которые все знают, чем сейчас занимались мы с Ричардом. Опасность я предпочитала смущению – с ней я каждый день встречалась. И привыкла.

Ванная была рядом с гостиной, так что когда я открыла дверь, они все уже там были, на диване или около. Они посмотрели на меня, я кивнула:

– Привет!