Ткань сорочки на бледной коже смотрелась великолепно, и эти черные волнистые волосы, эти глаза цвета полночного неба...

– Шикарно, просто сногсшибательно.

– Вы всегда точно выбираете слова, ma petite, – улыбнулся он, скользнул по ковру в этих мягких сапогах, и я поймала себя на том, что хочу, чтобы он снял пиджак. Хотелось посмотреть, как эти черные волосы рассыплются по сорочке, черное на красном. Я знала, что это будет восхитительно.

Ричард встал сзади. Он не касался меня, но я чувствовала, что он там, – это теплое и недовольное присутствие у меня за спиной. Жан-Клод смотрелся рекламной картинкой “Эротические сны, инкорпорейтед”. Тут любую ревность можно понять.

Жан-Клод встал передо мной так близко, что можно было бы дотронуться. Я стояла между ними двумя, и символичность этой мизансцены никто из нас не пропустил.

– А где Эдуард? – удалось спросить мне, и мой голос прозвучал почти нормально. Молодец я.

– Он проверяет автомобиль. Насколько я понимаю, ищет зажигательные средства, – чуть улыбнулся Жан-Клод.

У меня свело живот. Кто-то действительно хочет моей смерти сегодня в полночь. Эдуард ищет бомбы в машине. Даже мне это не казалось до конца реальным.

– Что с вами, ma petite? – спросил Жан-Клод, беря меня за руку. – У вас рука холодная.

– Интересная претензия с твоей стороны, – заметил Ричард.

Жан-Клод поглядел на Ричарда поверх моего плеча.

– Не претензия, а наблюдение.

Рука у него была теплая, и я знала, что это тепло у кого-то украдено. Да, конечно, у желающего поделиться. Охочих доноров для Принца города всегда предостаточно. И все равно он – труп-кровосос, какой бы он ни был красивый. Но сейчас, глядя на него, я поняла, что каким-то изгибом сознания уже в это не верю. Или мне уже все равно.

Черт бы побрал.

Он медленно поднес мою руку к губам, глядя не на меня, а на Ричарда. Я отняла руку, и он поглядел на меня.

– Если хотите поцеловать мне руку – пожалуйста, но не надо делать это лишь для того, чтобы позлить Ричарда.

– Примите мои извинения, ma petite. Вы абсолютно правы. – Он поглядел поверх меня на Ричарда. – И вы примите мои извинения, мсье Caaiai. Мы все в несколько... щекотливой ситуации. Было бы легкомысленно усугублять ее ребячеством.

Мне не надо было смотреть в лицо Ричарда, чтобы знать, что он хмурится.

Вошел Эдуард и разрядил обстановку. Можно было заткнуться и уехать – я надеюсь.

– Машина чиста, – сказал он.

– Приятно слышать, – ответила я.

Эдуард оделся для вечера. Черное кожаное пальто до лодыжек будто жило своей жизнью, когда он двигался, и обвисало тяжестью в неожиданных местах. Эдуард показал мне кое-какие из своих игрушек, рассованных там и сям. Я знала, что в стоячем воротнике его рубашки скрыта гаррота. Это уже было чуть слишком даже для меня.

Он мельком глянул на двоих мужчин моей жизни, но сказал только:

– Я поеду за лимузином. Ты меня сегодня не высматривай, Анита. Я там буду, но не хочу предупреждать киллера, что у тебя телохранитель.

– Второй телохранитель, – сказал Жан-Клод. – Ваш, как вы его называете, киллер будет знать, что я рядом с ней.

Эдуард кивнул:

– Да, если они нападут на лимузин, вы в нем будете. Им придется предусмотреть ликвидацию вас обоих, а это означает серьезную огневую мощь.

– То есть я одновременно и сдерживающий фактор, и приглашение поднять ставки? – спросил Жан-Клод.

Эдуард посмотрел на него так, будто вампир наконец-то сделал что-то интересное. Но в глаза ему Эдуард не смотрел. Насколько я знаю, я – единственный человек, который может смотреть в глаза Мастера и не поддаться чарам. Быть некромантом – в этом есть свои преимущества.

– Именно.

Он это произнес так, будто не ожидал, что вампир просечет ситуацию. Но Жан-Клод если чего умел, так это выживать.

– Не отправиться ли нам тогда, ma petite? Нас ждет открытие клуба.

Он плавно повел рукой в сторону выхода, но за руку меня не взял. Посмотрел на Ричарда, на меня и вообще вел себя до ужаса хорошо. Жан-Клод – жуткая заноза, а потому мне не понравилось, когда он стал пай-мальчиком.

Я обернулась на Ричарда.

– Пока. Если я тебя поцелую на прощание, у тебя опять помада размажется.

– На тебе и без того достаточно помады, Ричард, – сказал Жан-Клод, и я впервые за вечер услышала горячую нотку ревности.

Ричард сделал два шага вперед, и напряжение в комнате взлетело до потолка.

– Я могу снова ее поцеловать, если это тебя обрадует.

– Прекратите оба, – сказала я.

– Как вам угодно, – сказал Жан-Клод. – Она моя на весь вечер, и я могу себе позволить быть щедрым.

Руки Ричарда сжались в кулаки, первые струйки силы потекли в комнату.

– Я ухожу, – сказала я и пошла к выходу, не оборачиваясь. Жан-Клод успел меня догнать еще до двери. Он взялся за ручку, но потом выпустил, предоставляя взяться мне.

– Я все время забываю ваше предубеждение насчет дверей, – улыбнулся он.

– А я нет, – тихо сказал Ричард.

Я обернулась. Ричард стоял в джинсах, в облегающей футболке, с волнистой массой спутанных волос. Если бы я сейчас не уходила, мы бы сели, обнявшись, на диван и стали смотреть один из его любимых фильмов. У нас уже появлялись общие любимые фильмы, песни, пословицы. Может быть, прошлись бы при луне. Он ночью видел почти так же хорошо, как я. Может быть, потом мы бы вернулись к тому, что прервали перед собранием.

Жан-Клод переплел свои пальцы с моими, привлекая мое внимание. Я глядела в эти глаза, синие-синие, как небо перед грозой, как морская гладь, под которой лежат камни. Можно было потрогать эти три бусины и проверить, такие ли они древние. Мой взгляд ушел вниз, к бледному овалу груди. Я знала, что крестообразный шрам на ощупь гладкий и бугристый. Я смотрела на Жан-Клода, и у меня дыхание перехватывало. Он был дьявольски красив. Неужто всегда мое тело будет тянуть к нему, как подсолнух к свету? Может быть, но сейчас, стоя рядом и держась за руки, я поняла, что этого мало.

У нас с Жан-Клодом мог бы быть блестящий роман, но жизнь я себе представляла только с Ричардом. Любви одной – хватит? Если даже Ричард сможет убить ради того, чтобы остаться в живых, как ему будет мой счет трупов? Жан-Клод принимал меня с потрохами и с пистолетом, но я не принимала его. То, что мы оба смотрим на мир через черные очки, не значит, что мне это нравится.

Я вздохнула, и это не был счастливый вздох. Если сейчас я последний раз вижу Ричарда, мне надо было стиснуть его в объятиях и поцеловать так, чтобы он запомнил навеки, но я не могла. Держа за руку Жан-Клода – не могла. Это было бы жестоко по отношению ко всем нам.

– Пока, Ричард, – сказала я.

– Будь осторожна. – Очень одиноко прозвучал его голос.

– Вы с Луи сегодня вечером собирались в кино? – спросила я.

Он кивнул:

– Луи скоро придет.

– Ну и хорошо. – Я открыла рот еще что-то сказать, но промолчала. Я уходила с Жан-Клодом, и никакие слова этого изменить не могли.

– Я тебя подожду, – сказал Ричард.

– Лучше бы не надо.

– Я знаю.

Я вышла – чуть быстрее, чем надо, – к ожидающему лимузину. Он был белый.

– Ну, какой шик и блеск! – сказала, я.

– Я решил, что черный будет слишком похож на катафалк, – ответил Жан-Клод.

Эдуард тоже вышел и закрыл за нами дверь.

– Я буду на месте, когда буду тебе нужен, Анита.

Посмотрев ему в глаза, я ответила:

– Это я знаю.

Он еле заметно улыбнулся.

– Но ты на всякий случай оглядывайся, что у тебя за спиной.

– Это я всегда делаю, – улыбнулась я.

Он глянул на вампира, стоящего возле открытой дверцы лимузина.

– Не так хорошо, как я раньше думал.

И Эдуард ушел в темноту к своей машине раньше, чем у меня мог сложиться ответ. Но он был прав. В конце концов, монстры меня зацапали. Соблазнить меня – это почти так же хорошо, как убить. Или изувечить.

14

Название клуба “Данс макабр” горело красными неоновыми буквами почти восемь футов высотой. Они были выгнуты и наклонены под углом, будто их только что написала чья-то гигантская рука. Располагался клуб в здании старой пивоварни в Приречье, в здании заброшенном и пустующем многие годы. Единственная была соринка в глазу среди безупречно шикарных ресторанов, баров и дансингов, владельцами которых были в основном вампиры. Приречье еще называли Округ или Площадь Крови – последнее не произносилось вслух в приличной вампирской компании. Это прозвище им не нравилось – кто знает почему?